В 1823 году, 200 лет назад, архимандрит Иоасаф Лебединский, бывший настоятель Лебяжьего монастыря святой Екатерины, решил вернуться к работе в прежнем чине, который он получил до пострижения в монашество. Однако его решение осложнило жизнь остальному духовенству, которое десятилетиями «переводили» в примитивный гражданский. «Коммерсант» рассказал, с чем сталкивались церковные послушники.
На протяжении веков желание человека стать священником или монахом зависело от его жизненной ситуации. С начала времен как светская, так и церковная власть задавалась вопросом, что должны делать монахи и священники после того, как они оставили свое служение.
В разные времена выдающиеся христианские деятели давали разные ответы. Иногда священникам разрешалось без проблем уйти в светский мир. Иногда вероотступника отлучали от церкви после его отставки. В России также не было единомыслия. Например, овдовевшим священникам и дьяконам запрещалось вступать во второй брак. Протоиерей М. И. Горчаков писал, что для тех, кого не устраивает это ограничение, у них есть решение.
В древней Руси овдовевшие священнослужители без труда оставляли свой сан. Они вступали во второй брак, вступали в торговое или налоговое сословие или становились капелланами. 8 февраля 1665 года царь Алексей Михайлович издал указ о роспуске священников, ставших государственными чиновниками.
Великому государю известно, что в московском Приказе, а также в канцеляриях других городов есть дьяки. В канцеляриях для дел есть также розпопы, роздьяконы. Он отдал приказ убрать всех розпопов и роздьяконов, которые были дьяками у его государя в Москве. Впредь им не разрешалось работать ни в каких канцеляриях в Москве и других городах.
Духовенство на Большом Московском соборе, созванном при том же самодержце в 1667 году, постановило не презирать троюродных братьев и не «бесчестить их в чине всех простолюдинов». В постановлении они также были названы слугами. Допустимо иметь их в армии, но не в качестве людей, которые кажутся квалифицированными или нужными.
Эти принципы оставались в силе на протяжении десятилетий, поскольку Церковь обладала не меньшей властью, чем царь. Как отмечал протоиерей М. И. Горчаков, эти правила не могли быть изменены из-за отсутствия законодательной церковной власти, соответствующей Великому Собору. Несмотря на реформирование всей страны, царь Петр Алексеевич, упразднивший как патриаршество, так и Русскую православную церковь, не изменил светского отношения к добровольным эмиссарам. Он приказал использовать их в школах епархиального подчинения и занимать различные должности в духовных ведомствах.
Следующей начала действовать Екатерина II, поскольку стало ясно, что в недавно созданных царицей органах местного самоуправления слишком много священнослужителей и членов их семей. Императрица издала указ 24 декабря 1778 года.
«Как объявил наш Синод, есть много детей духовенства, которые не фигурируют в церковном отчете. Поэтому можно заменить некоторых из них на тех, кто необходим для управления Наместничеством».
Эта мера распространялась и на студентов богословских семинарий, которые были «ненужными» для их занятий. В 1784 году, после «сортировки и распределения церковников и священнослужителей», члены Сената представили Екатерине II доклад, в котором содержалось это предложение относительно тех, кто остался без места:
Тогда они могли сами выбирать себе жизнь: быть купцами или служилыми людьми, записаться в мещане или цехи или поступить в число государственных поселян.
Государственные крестьяне получали много льгот. Им оказывалась государственная помощь при переселении, и они получали освобождение от налогов на определенный период. Многие из изгнанных священнослужителей предпочитали работать в канцелярии, а не на фермах. Чтобы умерить пыл этих людей, прием на государственную службу сопровождался различными условиями.
Например, в 1818 году только студентам, уволенным из богословской школы, разрешалось поступать на канцелярскую службу, если они соответствовали определенным критериям. 24 января 1823 года сенаторы постановили, что каждый кандидат должен быть представлен Сенату, и канцелярия может принимать на работу этих лиц только с их разрешения.
Вся эта система была предназначена только для священников, церковнослужителей и детей. В 1823 году архимандрит Иоасаф Лебединский, настоятель Лебяжьего монастыря Святой Екатерины, захотел вернуться на государственную службу. К тому же, как бы во исполнение указа от 24 января, подав прошение в Сенат.
Лебединский родился в 1771 году, и, согласно его биографии, «происходит из старинного малороссийского дворянского рода». До принятия монашеского пострига он служил коллежским регистратором в Киевском губернском правлении. Это было равносильно прапорщику пехоты или корнету кавалерии. Лебединский был произведен Сенатом в XIV класс. Однако указ Сената, подтверждающий его повышение, должен был быть публично объявлен Лебединскому, прежде чем он сможет принять присягу.
Но это не было сделано вовремя. Лебединский выбрал новый путь.
В 1800 году он принял монашество в Домницком Рождественско-Богородицком монастыре. Там он служил казначеем и наместником, а затем, в 1805 году, стал настоятелем. 10 мая 1808 года он был возведен в сан архимандрита. В 1811 году он стал деканом монастырей Черниговской епархии. 25 сентября 1816 года он был назначен настоятелем Свято-Екатерининского Лебяжьего скита.
Именно Черноморское казачье войско финансировало существование монастыря, и его представители участвовали в его управлении. Из-за двойного подчинения возникали вопросы, и предшественник Иоасафа, архимандрит Товий, вынужден был уйти после «конфликта с войсковым и экономским руководством».
По другой версии, причиной неприятностей архимандрита Лебединского стало «Положение об установлении монашеской жизни в максимально приближенном виде». Однако Синод счел, что подобные дополнения не нужны ни Духовному регламенту, действующему со времен Петра I, ни приложению «О правилах для церкви и монастырского прихода».
Настоятели должны подавать пример того, как жить святой, чистой жизнью и вести себя без стыда. В прошении на имя архимандрита о лишении сана говорилось, что «он считает себя недостойным оставаться долее в духовном звании по причине плотского греха». 8 декабря 1817 года Иоасаф Лебединский покинул Екатерино-Лебяжский монастырь. Первым в Синоде присутствовал митрополит Михаил (Десницкий), который лично разобрал поступок архимандрита, описанный в заключении Государственного совета от 10 апреля 1823 года. Он убеждал его пересмотреть свое решение. Но тот был непреклонен в своей решимости.
Иоанн Лебединский, находясь в своем старом, привычном кабинете, решил продолжать службу. Он помнил о полученном им повышении и просил Сенат вновь утвердить его в должности. Большинство, присутствовавшее на общем собрании Сената, не сочло нужным принять его. В конце концов, решение было принято:
Бывшему архимандриту Лебединскому было отказано в просьбе о присвоении звания коллежского регистратора, и он был оставлен в прежнем звании. Но в будущем следует взять за правило разрешать людям, покидающим монастыри, несмотря на обеты, и перешедшим в гражданскую жизнь по решению Духовного правительства, занимать любую должность по своему выбору, не возвращая ни прежних чинов, ни имений.
Государственный совет также не пришел к единому мнению, но большинство членов поддержали решение Сената с одним дополнением. «Перешедшие в первобытное гражданское состояние… пользуются только теми правами, которые им принадлежат по рождению».
Александр I, император России, одобрил это положение. Со временем стало ясно, что это был не самый худший выбор для освобожденных —
обречь себя на бездействие.
Прокурор 1831 года князь Мещерский составил проект ограничений в ответ на отставку иеромонаха из Донского монастыря, заточение этого монаха в купечество и брак этого иеромонаха с женщиной из дворянского рода. Понимая крепостное право того времени, князь писал, что «соблазнительная» свобода священнослужителей после утраты сана назначаться куда и когда угодно, даже поступать на общественную и государственную службу, может пагубно отразиться на нравственных и религиозных настроениях общества. Император Николай I предложил запретить выход из священства и разработать ограничения политических, общественных и личных прав для случаев добровольной отставки и для тех, кто является белым.
Император Николай I направил проект в Государственный совет. Там, с одной стороны, не одобрили радикальные перемены, а с другой — усложнили положение каждого, кто отвергал монашескую часть. В решении от 26 октября 1832 года говорилось, что человек, желающий лишиться титула, должен был добиваться изменения своего мнения не менее 6 месяцев. Те, кто получил желаемое, «не могут более считаться государственными служащими».
Выбор места жительства также был ограничен: он также не мог быть приписан или жить в каких-либо обществах в обеих столицах в течение семилетнего периода, когда он должен был пройти епитимью — церковный процесс очищения от грехов.
Николай I, военачальник 22 февраля 1839 года, решил этот вопрос самостоятельно. Он определил: «Впредь диаконам, добровольно оставившим эту должность, запретить всякую общественную службу до шестилетнего возраста; и, 2) священникам до десятилетнего возраста».
Больше всего от этих мер пострадали овдовевшие священнослужители. Два десятилетия спустя императору Александру II было направлено анонимное письмо о том, как дьяконы, священники и другие священнослужители, потерявшие супругов, помимо своих обязанностей должны заниматься домом и детьми. Автор также писал, что есть немало священников, имеющих овдовевших жен, средний возраст которых чуть меньше 30 лет. Это означает, что вопрос этот не праздный. Император направил эту записку митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету (Дроздову), академику Императорской Академии наук.
Митрополит ответил в апреле 1860 года подробным ответом. Он утверждал, что овдовевших дьяконов и священников было не так уж много, но их трудности были преувеличены. Он опроверг утверждение о том, что церковные власти поощряют вдовцов потакать своим сексуальным желаниям, не попадаясь им на глаза, и продолжать служить священниками. Десятилетнее отстранение священника за отказ от публичного служения митрополит Филарет не считает чем-то плохим.
Нет причин ограничивать его в бездействии. Он волен заниматься частной деятельностью, включая научную или литературную работу, которая может принести немалое вознаграждение, а также другими делами, в соответствии с имеющимися у него знаниями и навыками.
Положение всех ушедших в отставку священников, в том числе овдовевших и не имеющих возможности работать в своем сане, не изменилось. Митрополит Филарет вскоре создал прецедент, который доказал его ошибку.
Архимандрит Феодор, известный также как Александр Матвеевич Бухарев, готовил богословский текст, который многие считали выдающимся. О нем писал Н.И. Соловьев, литературный и военный священник.
Он написал столь замечательное для того времени объяснение и содержащиеся в нем новаторские взгляды, что весть об этом дошла до митрополита Филарета, который затребовал рукопись. Он не только счел труд трудным для публикации по цензурным правилам, но и вредным для учения отцов церкви и учителей. Говорят, что после того, как митрополит Филарет предупредил Феодора и потребовал рукопись, автор, защищая свои богословские убеждения, бросил ее в него. Архимандрит Феодор, подобрав рукопись, якобы сказал Иерарху Московскому, что такой метод критики его трудов неудобен. После этого он удалился.
Архимандрита отправили в почетную ссылку в Переславль (Владимирская губерния). Здесь монаху пришлось помогать юной дочери местного помещика Родышевского, увлекшейся революционными идеалами. Архимандрит Феодор, однако, полюбил подопечную. После этого он попросил об отставке. Его довольно долго, но безуспешно призывали к этому.
Н.И. Соловьев вспоминал в то время, что ему обещали «скорое архиерейство и разрешение выпустить свое оригинальное сочинение, только в том случае, если он оставит свое намерение сложить с себя сан. Но ничего не вышло. Мужчина получил то, что хотел. Ограничения на проживание и службу сделали свое дело.
Александр Матвеевич Бухарев, лишенный многих преимуществ и прав, нашел утешение в своем любящем сердце. После отставки с министерского поста, Александр Матвеевич Бухарев женился на Родышевской. В браке они прожили восемь лет. Бухарева осталась вдовой, но годы жизни с Александром Матвеевичем она вспоминала как самые счастливые и светлые в своей жизни. Бухарев, став мирянином, написал труды, которые были догматическими, но принесли ему мало пользы. Он так и не был издан. Александр Матвеевич, которому на момент смерти 2 апреля 1871 года было около 50 лет.
Попытки снять запрет на хиротонии повторялись несколько раз. После русской революции 1905-1907 годов противники этих запретов активизировались, но успеха не добились. После Февральской революции 25 марта 1917 года Временное правительство лишь постановило, что:
Суд над духовенством имеет право удалить священнослужителя из министерства, если он не в состоянии добровольно подать в отставку. Отстраненные этим судом от должности сохраняют свои права граждан, включая присвоенные государством дипломы об образовании, службу в государственных учреждениях и чины».
Этот же пункт был включен и в монастырский указ. Протоиерей М.И. Горчаков был ярым противником всех этих ограничений. Налагая собственные наказания за религиозные и церковные преступления, сверх церковных наказаний и санкций, государственная власть ослабляет церковный авторитет.
Как мера наказания, ограничение несправедливо, но как акт предупреждения, оно недействительно. А как принудительное действие оно неприемлемо, — говорил он.
